ОЛДСКУЛ! Осторожно!
Понимаю, тут, возможно, любителей нет, но всё же, для заскочивших случайно.
Бля, вот бывают жэ бабы са странностями. Познакомилсо я в этих ваших интернетах с одной Наташей. Фсе фпарядке у тьолачки, миниатюрная такая, лицо с глазами свисченной каровы, тушка, вазмутительно прекрасными сиськами украшенная, тюннинг нармальный вопщем. Но Вот жеж как аказалась у ниё адна страннасть – прерывисто дышала ф сторону ипподрома. Не, она канешно не сабирала волосы на жеппе в конский хвост и не скакала па кругу, издавая ржач и разбрасывая ванючие конские каштаны па квартире. Просто па ее инициативе мы три раза хадили на лошадок сматреть, вместа накатанной программы цвиты-кафе-бухло-ибаццо, пака миня это не заебло. Я ваще вдуплить не мог, чо праисходит: нармальная тьолка, а шараебицца па канюшням, лошадей фсех па именам знает, ат запаха навоза в ниаписуемый васторг приходит. Пака не состоялась наша читвертая, беспесды ракавая фстречя.

Вопщем, сидел я после этих паходоф дома, пифком стресс снимал, листая поваренную книгу ананиста. Как рас аткрыл страницу с рицептом «синяя рука», где жгут медицинский присуцтвует, и тут хуяк – званок, Наташка-лошадница сопцвенной персоной.
– Привет, у миня седня родители братика младшева на дачу везут. Зайти не хочишь?
– А чо делать будим?
– Вино пить домашнее. У миня канистра целая.
Мне два раза про канистру павтарять не пришлось. Договорились, где чо, и я собираццо начал. А хуле там тех сбороф? Залупу сполоснул, сыру купил и приехал на трамвае.

Все па инструкции, дом нашел, втарой этаж, сразу налево от лифта. Наташка открыла и почти с парога сразу заявила, што родители вернуццо могут, если не успеют на иликтричку, так што никаких лишних тело- и хуедвижений. И даже если приедут, двери им нельзя открывать ни ф коем случае, они нравов строгих и меня типо знакомить с ними пока рано. Пазванят нимнога и к бабушке в саседний дом пайдут. Я бля не удивилсо дажэ. Карочи, хуе-мае, сели пить. Пиздим о том, о сем, Наташка винище хуярит, рассказывает, што с мужиками ей не везет, и чешет прочюю бапскую синедольную пургу. На падаконник ф кухне уселась, курит в аткрытае окно и вещает, как савецкое информбюро, Левитан бля с сиськами. И главное, миланхолия на ебле такая мичтательная, типа не пэтэушница она синяя, а ебаная тургенефская дама с шелкавыми падвязками нах. Я слушал-слушал и срать пошол. Выхажу – оппа, нету Натахи.

Ну, думаю, можэт, в спаленку пошла пат действием бургунскава. Я – туда. В спаленке босый Первичный половой признак мужч ночевал, в соседней комнате – та жэ пичяльная картина, в параше тимно, в ванной тишина и покой. Ну, я ф шкаф в децкой комнате заглянул и тут Вот жеж как увидел эту низдоровую здоровую дрянь. Глижу, стоит сибе в угалке скромненько таг электрифицированное чучело палавова Пиии... невротебичезких размеров, па сравнению с каторым Первичный половой признак мужч у миня ф штанах – маленький кудрявый гномик без ног. Я такова самотыка дажы в кино не видел – как мая левая нога, с такой знаити ли приплюснутой залупой-грипком на конце. Штоб мне с маршрутки выпасть, если пижжу. Ни успел я задумацца, чо оно тут делаит, званок в дверь:
– Тилинь тилилинь ёбана в рот, – предки пажалавали, ибать их стопкраном. Ну, а мне чо? Мне ваще Сиренево. Открывать запрещено. Пашол сибе на кухню, хуем резиновым в глазок ткнул и за бургунское принялся, папутно размышляя, где это Натаха падевалась. Наверна, вышла куда-то, думаю. Свет выключил, окно закрыл, сижу. А званок надрываецца Неожиданный, но верный исход. Как бутто какой-то мудак спичку в ниво фставил и ушол. Я так в децтве делал. Слышу, начали родоки даже ногами в двери хуярить, кричят, ругаюцца чота. Можэт срать хотят, или приступ сирдечный, а их дочура, Женщина лёгкого поведения такая, не пускает, штоб таблетку от паноса или ат сердца взять. Прецтавляю, в каком они там бешенстве, гы-гы-гы. Я сибе бургунскава падливаю и ваще в Первичный половой признак мужч не свистю, пусть хоть усруцца, а репутацыю Наташке не падпорчю. Наушники в локаторы сунул, музон пагромче на тилипоне врубил, и еще пару стаканчикоф прапустил пад Дип Перпл.

Минут через тридцать наушники вынул, прислушалсо – вроде затихло фсьо. И тут вдрук каменюка в акно – нннна сцука. Асколки па все кухне разлителись – бипарядак ебануццо. Што скажут родители строгава нрава, даже бля догадываццо баюс. Еще дыра эта ф стикле для сквозничка, ни май месяц фсетаки, ноябрь Вот жеж как на дваре. Ну, я так бес палева в окно патсекаю, смарю, а там футболка белая мелькает и силуэт Наташкин.
– Ты самец козы и человек нетрадиционной ориетацыи, – сразу в окно кто-то Наташкиным голасом вапит. Там, конешно, другие слова были нелитературные ваще Не верно, я ф свой адрес их даже праизнасить стисняюсь.
– Наталья, вы ли это? А я уж и заждался, – удивляюсь культурно, с подъебочкой, и сам думаю: «Где ж ты, падла, столько времени шлялась?»
– Я! Дверь открой, гандон! – не поняла, видима, тонкой иронии Не верно.
– Зачем же так грубо, сударыня? – вслух сказал, и «сама пидараска» – падумал.
– Открывай быстрее, я замерзла вся! – кричит особь женского пола, надрываецца.

Я к двери на званок пашол, аткрываю – ебаное днище – на пароге стоит мая Дюймовачька после аварии, покоцанная шопиздец. Как бутто, кагда от крота улетала, с ласточки наебнулась. Ебало грязное, руки в царапинах, трясецца вся ат холода, но целая так с виду, только капыто одно пагнула – хромает децл. Но вступать в половую связь, вопщем, можно.
– Что, двери захлопнулись? – валнение на лице изображаю каг магу.
– Нет, – всхлипывает, – я из окна выпала, – и выражения хлибала чумазова абиженное такое, как бутто я ее из этава окна вытолкал взашей. Миланхолии тургенефской зато как не бывало. «вступать в половую связь тибя ф сандалики, – думаю, – посношаццо седня мне точно не светит. Но может утешить как-нибуть получицца, в рот дать аккуратненько?».
– Ничего не сломано? Может скорую?
– Нет, не надо. Я в ванную, грецца.

Ну я засуетился, аправдывацца стал, што честь ее перед родоками бирег, фсяхуйня, валнавался за ние страшное дело. Умолчал, канешно, что пока она тризвонила и замерзала, я неплохо время наедине с канистрой правел. Она тожи в кратце абъяснила, што заснула, пака я срал. Ну, кароче, равновесие патиряла и аб агарод с кустами тельцем сваим дюймовачным ударилась. Даже не поняла, што праизашло, паначалу. В общем, канфликт замяли, па винчику выпили и она купацца пашла. Через полчаса вылазит, распаренная фся такая, в халатике, улыбаецца ужэ. А я из кухни вышел, резиновый Первичный половой признак мужч знаком вапроса изогнул и какбэ спрашиваю «Што это?».
– А, ты нашел уже…Так даже лучче, – нивазмутима гаварит. – Я тебя все хатела папрасить, но как-то стиснялась. А раз ты правинился так…Имею право.

Я чота напрягся, худшии маи падазрения начали аправдываца. А она расслабленно, вальяжно так гаварит:
– Понимаешь, мне лошади нравятся.
– Это я уже понял.
– Тогда не мог бы ты меня этим дилдо Вступить в половую связь, – так Вот жеж как и сказала «дилдо», извращенка хуева.
– Да запросто, – а сам панимаю што Не верно не запросто – как в живова чилавека такую сваю пихать?
– А я атблагадарю, – и, как собака, язык свой красный вывалила и кончик носа аблизала. Странная она, конечно, девчушка. Первичный половой признак мужч знает, чо там у ниё за благодарность будит.
– Договорились, – саглашаюсь в надежде што атсасут хатя бы.
– Ну и отличненько. Вот это надень, пожалуйста, – и из другова шкафа валасатую паибень с глазами за гриву вытащила. А это Не верно не галава прафессара Доуля, а кусок лошади. Плюшевой, к щястью. А то если б из мяса и костей, я б наверна заднюю фключил.
– Вот. Будешь Гаврюша. Пабедитель всерассийскава дерби.
– Чиво?
– Не заморачивайся, Гаврик. Я уже вся горю, – с сибя адежду реска скинула, раком на кровать стала и па пизде пальцами рук елозит. Мать мая! Я красивей картины в жызни не ибал. Кое-как на себя лошадиную маску натянул. Бляяяяя. Душно внутри, видно только кусок пола и ваняет, как в перчатке боксерской. Видима, я не первый тут потел.

Круп Наташкин нашарил рукой и за караковую песду ие – хвать. И точно – влажная вся, хоть с разбегу еби. Разминаю рукой так ласкава ие гениталию, а у самаво ужэ Первичный половой признак мужч ф паталок уперся. Сунул пятирню целиком – хуяссе – свободно залезла, аж страшно стало стоять на краю этой пиздяной бездны. Это ж надо, такая Дюймовачка и с песдой от кашалота.
– Цоб цабэ, Гавр! Давай, милай, не подведи, родимый! – раздухарилась, пакрикивает, как кучер запрафский. Харашо хоть кнутом не пиздит или шпорами в бочину не тычет. Я взял саматык на руки, как младенца, да и вкрутил ей иво паглубже. Аж сам ахуел – санциметрикав на тридцать резьбы нарезал. Она ахнула только и давай падмахивать.

Стал я, карочи, ее карстовую пещеру этим гиганцким масленком дабрасовестна так отшелушивать. Губами еще пержу, как жеребец, в роль вжился – Кентавр с Боливаром ебут друк друга за плинтусом. Сам вазбудилсо, нимагу – никагда не видел, штоб бабе такую корягу свабодна вставляли. Скользит харашо, смазки многа, и все глубже уходит. Я сматрю черес эту ибучую голаву, не появляецца ли зазорчика жигулефского какова-нибуть в песде, штоб сваиво малыша низаметно присунуть. Нету. Ну, я ат безысходности снял штаны и начал надрачивать правой рукой. Частоту увеличил, чуйствую вална первая паткатывает. И тут вдрук слышу крик.

А мне в панамке валасатой нипанятно Не верно с какой стараны звук идет. Ну, Представительно, думаю, кончает лошатка моя. И тоже дал залп за кампанию ей на спину. И тут апять кто-то арет, и чуйствую што Не верно не от аргазма. Панимаю ужэ, что откуда-то со стараны двери шум доносицца. Снимаю шляпу и вижу, как в проеме фсе пачтенное симейство с разинутыми ртами ахуевает с таво, как их миниатюрную кравиночьку только што здаровый голый мужычище с галавой лошади ибал агромным черным хуем и на спину абильна кончил.
Тут пиздюк мелкий падбегаит ко мне, и как вцепицца в лошадиную морду.
– Мама! – арет. – Какой-то чужой дядя мой кастюм коня без спросу взял! Он типерь ваняет. В чем я типерь на утренник пайду? – мне аж жалко пацана стало: у ниво ж травма психологическая типерь будет на фсю жизнь, аттаво што его весчь взяли. Да и весь утренник в ванючей боксерской перчатке стишки читать – не айс.

Я конскую голаву атпустил, хатя ей Первичный половой признак мужч прикрывал, мелкий па инерции атлетел и ап шкаф пизданулся. Разнылся сразу, но сам же винават. Папаша, ветхий интеллигент, тоже раскудахдался:
– Наташа, Наташа, боже кошмар какой! Какой он большой! Стыд и срам!
– Наташенька, девочка бедная, он тебя насиловал? – мамаша прямо в истерике бьецца, руки заламывает. А эта кабыла Наташенька в прастыню завернулась, жалом сваим пацарапанным ва фсе стороны затравленно водит и акулярами каровьими бесталкова клипает. Еще и дар речи патиряла – ну натурально жвотное, лошадь бля приживальсква.

«Ну что, бля, за бедлам? – думаю. – Крик стоит, будто гопник с варабьями за падсолнух дерецца. Щяс в ментовку патащят. Не сиделось им в электричке, приперлись. Хатя я сам алень Вот жеж как, дверь не закрыл». Вопщем, штаны падтянул и ф сторону выхода двинул, лактями работая. Думаете, зассал? А вот и Первичный половой признак мужч, просто бывает такое настроение, знаити ли, вдрук реско хочецца пабыть самому. Кросы сваи, правда, взять ни успел – такой силы желание адиночества нахлынуло. Так в носках в трамвае и ехал. Вот сижу щяс, падвадя итоги этой истории, и думаю, если Наташка весь мой Первичный половой признак мужч заглатнет, она языком сваим длинным до очка достанет или нет?

© Катран

У нас тут своя атмосфера …

Недавно встречались с писателем Валентином Постниковым. Я его нежно люблю – он замечательный, очень лучезарный человек. И потрясающий собеседник – рассказывает невероятно смешно и искромётно.
Валя поведал мне дивную историю, которая приключилась с главредом детского журнала "Муравейник". Как-то организовал журнал конкурс рисунков. Дети должны были нарисовать своих домашних питомцев и прислать в редакцию. Лучшие рисунки журнал обещал опубликовать.
И вот приходит письмо из Саратова. От девочки семи лет. Дорогой главный редактор, пишет девочка, вот вам наш кабанчик Гоша. Мы его очень любим. Опубликуйте, пожалуйста, его портрет.
Рисунок был так себе, журнал публиковать его не стал.
Через месяц приходит новое письмо от девочки. Дорогой главный редактор, пишет она. Я вам высылала портрет нашего кабанчика Гоши, вы его публиковать не стали. А кабанчика закололи на Рождество! Поэтому я нарисовала вам портрет нашего телёнка Макара. Он очень красивый, опубликуйте его, пожалуйста.

Рисунок был так себе, и журнал публиковать его не стал.
Через какое-то время пришло третье письмо.
Дорогой главный редактор, писала девочка. Вы не опубликовали портрет нашего кабанчика, и его закололи. Потом вы не опубликовали портрет нашего телёнка Макара. И его зарезали на Масленицу! Теперь я высылаю вам портрет моего папы. Его зовут Володя, и я его очень люблю. Опубликуйте, пожалуйста, его портрет!
Портрет был так себе, но журнал его опубликовал.

***
...
А ещё Валя рассказал историю о том, как Успенский написал своё "Простоквашино". В первоначальном варианте дядя Фёдор был стариком. Дедом Фёдором. И вот как-то пришёл Успенский к Заходеру, пересказал ему рукопись и пожаловался:
-Что-то мне не нравится, но не могу понять что.
Заходер немного подумал и сказал:
-У меня два замечания. Первое – главным героем должен быть не дед, а мальчик. Пусть дед Фёдор станет дядей Фёдором. Детям будет интереснее читать о своём сверстнике.
-А второе замечание?- спросил Успенский.
-Второе я тебе скажу, если мы допишем книжку вместе,- ответил Заходер.
-А мне и первого достаточно,- пожал плечом Успенский и ушёл.
Так дед Фёдор стал дядей Фёдором.
И нам никогда уже не узнать, какое ещё замечание было у Бориса Заходера.

***

И ещё одна история от Вали. Как-то он делал ремонт у себя в квартире. И надумал продолбить в стене большую нишу. В процессе долбления перфоратор провалился куда-то внутрь. Валя заглянул в отверстие и остолбенел – внизу, весь в пыли и обломках, стоял большой металлический сундук. Несомненно, это был клад – дом старый, дореволюционный, стены толстенные, полуметровые. Скорее всего хозяева замуровали сундук с сокровищами, а вытащить не успели.
-Ааааа, ну наконец-то я богат!- обрадовался Валя и принялся методично обзванивать родных и близких.- Поздравьте меня, я нашёл клад! Теперь я миллионер!- выкрикивал он в трубку.
Доведя всех знакомых до инфаркта этой сногсшибательной новостью, Валя решил продолжить сверлить стену, чтобы вытащить, наконец, клад. Но первым делом пошёл на кухню – попить водички. И обнаружил перфоратор на полу. А сундук с кладом оказался его холодильником. Он в процессе сверления сильно запылился, и Валя его не признал.
-Несомненно, это был облом века! Я просто забыл, что на кухне уже продолблена ниша, и в этой нише стоит холодильник,- качает головой лучезарный Постников, и громко, заразительно смеётся.

http://greenarine.livejournal.com/