у николая восемнадцать
и михаила двадцать пять
в милицыю приводов было
а все подумали про хyй

природы сложные явленья
егору трудно не понять
семнадцать пальцев и три уха
он гордо носит на себе.

Развод по-одесски

Дядя Алик приходит в мой магазин всегда после обеда. Он спрашивает, где его стул, садится и многозначительно молчит. Ему нравится, когда идет бурная торговля. Он может смотреть на этот процесс долго и с удовольствием, как пьяный романтик на костер.

– Как ваши дела? – интересуюсь я, пока нет клиентов.

– Володя, мне семьдесят пять. Какие могут быть дела, когда первая половина пенсии уходит на еду, а вторая – на её анализы? Зачем вам мои жалобы? Это не ходовой товар. Хотите услышать за чужое здоровье, идите в очередь в поликлинике и берите там все это счастье оптом. Я сегодня по другому делу.

– Я весь – одно большое ухо.

– Володя, у вас есть автомобиль?

– Есть.

– Я знаю, что есть. Но мне кажется, вам должно быть приятно, когда вас об этом спрашивают. Так вот, я имею, что предложить до кучи к вашему высокому статусу владельца «Жигулей». Я хочу практически подарить вам одну шикарную вэщь.

Он бережно разворачивает пакет, извлекает оттуда старые, потертые часы с блестящим браслетом.

– Вам ничего не надо делать. Просто выставите локоть из окна. Пусть солнце поиграет немного на богатом ремешке. Через пять минут в машине будет сидеть орава таких роскошных ципочек, что даже я, Володя, на полчасика бы овдовел. А вы знаете, как я люблю свою Ниночку. Остальные женщины будут кидаться вам под колеса и оттуда проситься замуж.

На лице ни тени улыбки. Он почти никогда не шутит, он так мыслит.

– Вы только подумайте: часы, ципочки, машина, и со всего этого поиметь удовольствий за каких-то сто никому, кроме меня, ненужных гривен.

– Двадцаточку насыпать можно. Да и то – из большого к вам уважения. Ваш «богатый» ремешок сильно инкрустирован царапинами, – без энтузиазма верчу я в руках ненужную мне «вэщь». Дядя Алик берет паузу и задумчиво смотрит сквозь очки в окно.

– Знаете что, Володя? Я дам вам один хороший совет, и вам это ничего не будет стоить. Пойдите в наше ателье, спросите там тетю Валю и попросите пришить вам большую пуговицу на лоб.

– Зачем?

– Будете пристегивать нижнюю губу. Двадцать гривен за почти швейцарские часы?! Даже не смешите мои мудебейцалы. Это часы высшего сорта! Сейчас этого сорта даже детей не делают. Эта молодежь с проводами из ушей и витаминами из Макдональдса… Её же штампуют какие-то подпольные китайцы в Бердичеве. Сплошной брак.
Он делает неповторимый жест рукой, означающий высшую степень негодования.

– Володя, у меня есть пара слов за эти часы. Я всегда был человек, душевнобольной за свою работу. У меня никогда не было много денег, но мне всегда хватало. Так научил папа. Он был простой человек и сморкался сильно вслух на концертах симфонического оркестра. Но, как заработать, а главное – как сохранить, он знал. Папа говорил, что надо дружить. Так вот, о чем это я? Да, на работе я дружил с нашим бухгалтером Колей.

– Это у вас национальная забава – со всеми дружить.

– А как по другому? Слушайте дальше поближе (под нос). Сверху у этого Коли была большая голова в очках. А снизу – немного для пописать, остальное – для посмеяться. В общем, с бабами ему не везло, страшное дело. А у меня была знакомая, Зиночка Царева, с ней я тоже дружил. Такая краля, что ни дай божэ. И я пригласил ее отметить вместе тридцатилетие нашей фабрики. Первого июня, как сейчас помню. И тут у нас объявляют конкурс на лучший маскарадный костюм. Ну, вы же знаете, я – закройщик, мастер на все руки. Сделал себе костюм крысы: ушки, хвост, голова. Чудо, а не крыса. Зиночке сообщил по секрету, что буду в этом костюме. Вы следите за моей мыслью?

– Обижаете.

– И знаете что? Вместо себя, в этот костюм я нарядил шлимазла Колю, показал на Зиночку и сказал «фас», а сам собрался поехать в санаторий. Бухгалтер в костюме крысы… Он смеялся с себя во все свои два поролоновых зуба.

Дядя Алик усмехается и смотрит на меня, выжидая, что я оценю всю тонкость юмора, как минимум, заливистым хохотом. Улыбаюсь из вежливости.

– И вот еду я на встречу с квартирантами, чтобы сдать на лето свою однокомнатную, заезжаю на заправку и что я вижу? В шикарном автомобиле «Жигули» первой модели с московскими номерами сидит обалденная цыпа и умирает с горя. Деньги у нее украли, а ехать надо. Эта профура просит меня заправить ей полный бак и двадцать рублей на дорогу, а за это предлагает рассчитаться очень интересным способом не с той стороны. Да, это сейчас молодежь кудой ест, тудой и любит. Володя, вы не в курсе, что они хотят там оплодотворить? Кариес? Я тогда об этом только слышал от одного старого развратника Бибиргама, ходившего в публичный дом до революции, как я на работу. В то время это считалось извращением, тем более за такие деньги.

– И вы проявили излишнее любопытство…

– Излишнее – это совсем не то слово. Там получился такой гевалт, что вы сейчас будете плакать и смеяться слезами. Отъезжаем мы с ней в посадочку. Она сама снимает с меня панталоны и тащит все, что в них болтается, себе в рот. Азохен вей, что она вытворяла! Этой мастерице нужно было служить на флоте – ей завязать рифовый узел, не вынимая концов из рота, как вам два пальца на чужой ноге описать. Я прибалдел, что тот гимназист. Приятно вспомнить, – он ненадолго замолкает, прикрывает глаза, по его лицу блуждает довольная улыбка.

– Я сейчас подумал: может, нынешняя молодежь таки все правильно делает? Так вот. Почти в финале я вижу, как мою «Волгу» вскрывают какие-то три абизяны. Представляете? Я выскочил наскипидаренным быком и без штанов побежал спасать имущество.

– И что? Отбили ласточку?

– Володя, посмотрите на мою некрещеную внешность. Вам оттуда видно, что я не Геракл? Или вы думаете, они испугались моего обреза? Бандиты немного посмеялись, и я накинулся на них, как голодный раввин мацу. Я рвал их зубами и получал за это монтировкой по голове. Володя, там остался такой шрам, такой шрам… Я никогда не брею голову – не хочу, шобы мой верхний сосед Борис Моисеевич, дай бог ему здоровья, видя как я иду через двор в магазин, кричал со своего балкона: «Смотрите, смотрите! Залупа за семачками идёт!». Он это и так кричит, но если бы я брился, Борис Моисеевич оказался не так уж неправ. А это обидно. Остался со шрамом, зато без трусов и машины. Что интересно, эта топливная проститутка таки спасла мне жизнь.

– Как? Разве она не была в сговоре с угонщиками?

– Конечно, была. Но эти три адиёта так поспешно погрузились в мою «Волгу», как барон Врангель на последний пароход до Константинополя, и на первом же повороте расцеловали телеграфный столб. Тормоза отказали. А я в больницу попал на три месяца.

– Хорошо, что так обошлось.

– Какое обошлось? Шо вы такое говорите? Квартира несданной все лето простояла! Это были страшенные убытки. Потерянное лето шестьдесят восьмого…

– А с Колей-то что?

– А что ему сделается? Он так танцевал с Зиночкой, не снимая верхней части костюма, что ровно через девять месяцев у них пошли крысята.

– .Забавно.

– Да, Володя, кто скажет вам, что в СССР секса не было, плюньте ему в лицо. А потом киньте туда камень. Все было. Тогда женщина могла забеременеть оттого, что заходила в комнату, где пять минут назад кто-то делал детей. На каждом советском головастике стоял ГОСТ и знак качества. Отцовство подстерегало меня на каждом шагу, но я не давался. А Коля поднял белый флаг с первого выстрела. Я танцевал у них на свадьбе, как скаженный. Сейчас Коля ходит весь во внуках и говорит мне спасибо.

– Так при чем тут часы?

– Ах, да. Часы… Разве я не сказал? Их и путевку в санаторий я выменял у Коли на костюм крысы.

– Хе-хе. Получается, вы променяли Зиночку на часы.

– Вы, конечно, исказили мне картину. Но даже если и так. Я сделал это по дружбе. К тому же, Зиночка была очень советская, а часы – почти швейцарские. Улавливаете две эти крупные разницы? Вы хотите сказать, это не стоит сто гривен?! За Зиночку Цареву?! Это была такая краля…

– Думаю, стоит, – улыбаюсь и достаю деньги.

– Учтите, что сегодня я не принимаю купюры, где ноль нарисован только один раз. Мне будет стыдно покласть их в карманы моих парадно-выходных брук. Я хочу достать при моей женщине цельную сотню и пойти с обеими в кафе «Мороженое».

– Хорошо, дядя Алик, – я нахожу самую нарядную хрустящую сотню. Он с достоинством прячет деньги в карман и уходит.

А недавно, раскрутив часы, я обнаружил внутри современный механизм с батарейкой и надпись на крышке «Made in China». Ну, что сказать? Мастер.

© mobilshark & DeaD_Must_Die

Единственная польза от войск ПВО

- Нёма! Это что такое, Нёма?! Вызовите доктора, сейчас у меня будет инфаркт, и я кого-то убью! Нёма, все! Это все! Что делать, Нёма?! Мне плохо, я умру прямо сейчас, даже не просите!
Рива Львовна в бывшем белом фартуке с окрававленной свекольником поварешкой в одной руке и с письмом в другой руке стояла перед мужем Нёмой Кацем, который в этот момент хотел откусить от пирожка с повидлом, но по причине появления Ривы Львовны, этого у него не получилось.
-Что такое, Рива? Я могу спокойно тут прожить жизнь или вы все уже решили меня доканать? Так я еще не писал завещания и мне еще не так плохо, как вам хочется.
-А нам хочется, Нёма, чтоб у тебя вылез кадухес сразу на всю голову, и ты очень переживал Нёма. Это что, Нёма?
-Что, это что, Рива?
-Вот это что, Нёма?- Рива Львовна бросила в мужа конверт с письмом.
-Это, наверное, письмо, Рива, можно подумать ты сама не видишь!
-А что это за письмо, Нёма?

-Откуда я знаю, что это за письмо? Я не работаю на главпочтамте!
-А я тебе скажу сейчас что это за письмо! Я тебе сейчас скажу что это за письмо и сразу же тебя убью вот этим черпаком насмерть. И можешь завещать свои кальсоны и вставную челюсть в фонд мира! Это, Нёма, повестка. Это не просто повестка, Нёма, это повестка в армию.
-Ай ну, Рива, не крути мне бейца, какая армия?
-Советская, Нёма! Советская Армия. Ты хоть понимаешь, что Додику туда нельзя?!
Тут Рива Львовна неожиданно опустилась на стул и тихо расплакалась.
Она сразу стала какой-то маленькой, и Нёме стало нестерпимо ее жалко.
-Нёма, ты же обещал, что все уладишь, что у тебя какие-то шахер-махер с родственником военкома, и что? В место спокойно учиться высшему образованию у мальчика теперь будет цорес на два года и смена портянок по субботам? Нёма, ты хоть понимаешь, о чем я говорю?!
-Рива…ну а что я мог сделать? У меня ничего не вышло с этим родственником и теперь я не знаю за что тебе сказать, но молчать я не могу. Ну, а почему ты думаешь, что Додику там будет плохо? Там трехразовое питание и физкультурные упражнения, мальчику это полезно.
-Нёма, полезно тебя показать доктору Шварцу, потому что у тебя больная голова, и ты сейчас тут всех этим заразишь! Какое питание?! Это ты там у них называешь питанием перловку и трефное сало? Это, по-твоему,питание, а у мамин бульон с курочкой это что, мимо ходило? Нёма, ты понимаешь, что рядовой Кац это звучит как название водевиля с цыганами? Ты понимаешь, что его могут забрать в какое-нибудь ПВО, а я даже не знаю что это такое?!
-Рива, может правда сходить к доктору Шварцу?
-Он тебе не поможет, мишугинэ копф, тебе лучше сходить сразу в городской крематорий, тебя там давно ждут, Нёма.
-Да нет, Рива, сходить к доктору Шварцу за Додика. Он может найти у него болезнь и Додика никуда не возьмут.
- Какую болезнь, Нёма?! Додик тьфу-тьфу –тьфу здоровый и хорошо кушает.
-Ну, и пусть Додик хорошо кушает, но что мешает доктору Шварцу нарисовать ему болезнь чтобы эти военные офицеры отстали от мальчика?

Доктор Шварц выслушал Нёму и пожал плечами:
-Ну, так вы хотите болезнь для Додика?
-Мы хотим болезнь для Додика, доктор Шварц.
-И какую болезнь вы хотите?
-Мы хотим любую болезнь, чтобы в армии от него отстали и прекратили к себе призывать.
-Если можно, не очень опасную- вклинилась в диалог Рива Львовна.
-Не очень опасную для армии нельзя. Для армии надо очень опасную- ответил доктор Шварц.
У Ривы Львовны задрожали уголки рта, но она с пониманием кивнула.
-Я мог бы написать опасную болезнь для Додика, мадам и мусье Кац.
-Ну так напишите, доктор Шварц, мы взрослые люди и все понимаем — шепотом сказала Рива Львовна и заговорщицки показала глазами на карман брюк ее мужа Нёмы, который оттопыривала бутылка коньяка.
-Я мог бы написать опасную болезнь, но вы же знаете, у этих военных своя медицина, они посмотрят и скажут: «Азохен вэй! Додик был такой здоровый мальчик, что можно подумать, и вдруг за неделю до призыва у него сердце! Или не сердце, а печень». И знаете, что они скажут потом?
-И что они скажут потом, доктор Шварц?
-Они конечно не имеют аидэш копф, они там все русские, как белая береза и военные, как маршал Жуков, но даже они скажут, что этот Додик Кац никакой не опасный больной, а просто делает им беременную голову и крутит им фаберже! И потом они посмотрят и что они увидят?
-И что?
-И то, что опасную болезнь Додику выписал доктор Шварц. А оно мне надо? Так и больше нет, чем да.
-Ой вэй- схватилась за сердце Рива Львовна- И что теперь делать? И что теперь все?
-Мадам Кац, я конечно хирург, а не психолог, но вам таки надо успокоиться.
-И как я успокоюсь, доктор Шварц? Конечно, это не вашего Зяму забирают в ПВО, а моего Додика! Какое вам дело кроме как успокаивать несчастную женщину?
-А почему в ПВО?- тихо задал вопрос Нёма.
-А куда еще, Нёма?
-Успокойтесь, мадам Кац- продолжил доктор Шварц- Сейчас нужно получить отсрочку до осени, а потом я положу его в больницу поболеть и полгода это не неделя, все будет намного проще. Простите, мадам Кац, я имею задать вопрос. У Додика таки есть обрезание?
Рива Львовна переглянулась с мужем и густо зарделась.
- Мне нравятся ваши вопросы, как вы сами, доктор Шварц! Вы спрашиваете, есть ли обрезание у аидэше ингеле? Мне за это просто смешно! Конечно, нет, вы же знаете, что наша партия наш рулевой и давно все нарулила. Зачем было портить карьеру будущему комсомольцу?
-Ну, так пусть Додик сделает обрезание. Как минимум месяц он будет не в состоянии призываться в эти ваши ПВО, а потом закончится весенний призыв. Завтра в три часа.
Доктор Шварц с достоинством принял бутылку коньяка и закрыл двери квартиры.
-Мама, отстаньте со своими глупостями! Я с вас не могу! И что вдруг посреди дня я пойду обрезать себе то, что мне сейчас надо? У меня же есть личная жизнь, я имею право, у меня Людочка и я ее люблю!
-Если ты не пойдешь на обрезание, у тебя будет не Людочка, у тебя будут старший сержант и прапорщик! Поц! Или ты идешь к доктору Шварцу завтра же, или я умру. А потом я запру тебя в квартире и можешь забыть про свою шиксу!
-Мама!
-Додик!
-Мама!
Додик, замолчи свой рот!

На призывную комиссию Додика привели. Сам ходить он не то чтобы не мог, но каждый шаг давался ему с нетерпимой болью. Поэтому в кабинет к военному врачу морщащегося от боли Додика ввели папа Нёма и мама Рива Львовна.
- Мы семьей не принимаем- насупился военврач, усатый мужчина плотного телосложения с проседью на висках- Тут военкомат, а не горсад! Что это за семейный променад? И что за форма одежды у будущего военнослужащего?
Молоденькая русокосая медсестричка хохотнула в углу.
Додик был одет в длинный темно-серый плащ, из под которого торчали голые ноги, обутые в тапки. Надеть штаны, к сожалению, он не мог, так как любое соприкосновение свежеобрезанного органа с тканью причиняло ему страшные боли.
-Понимаете, доктор военврач- начала Рива Львовна- Мальчик не может идти в армию сам. У мальчика обрезание.
-Мама, прекратите называть меня мальчиком!
-Ну, как я могу называть тебя девочкой, когда ты мальчик?
-Отставить!- крикнул военврач- Что за цирк с лошадьми? Здесь военный комиссариат, а не кино! А вы ведете себя, как в каком-то театре! Отставить концерт! Объясните все по порядку.
-Так я и объясняю по порядку, доктор военврач, у нас мальчик с обрезанием, он в армию сейчас не может.
-Что за еврейские штучки? У меня тут помимо много евреев еще трое татар и даже один казах! И все с обрезанием! И все идут в армию.
-В ПВО?
-В ПВО! Тьфу, ты! Почему обязательно в ПВО?
-А куда еще?- грустно вздохнула Рива Львовна.
- Короче, раздевайтесь, молодой человек. Как ваша фамилия?
-Кац Давид Нахимович- морщась представился Додик и скинул с себя плащ.
То, что увидел военврач, было по крайней мере в два раза толще, чем должно быть. Кроме того оно имело почти синий цвет и было настолько сюрреалистично- не естественным, что военврач тяжело сглотнул и, встав со стула, нервно заходил по кабинету.
Русокосая медсестричка, открыв рот, глупо хлопала ресницами, не в силах оторваться от увиденного.
-Это как это?- обрел дар речи военврач- Это вот вы сейчас прямо обрезание сделали?
-Ну, а когда, доктор военврач? Мальчику в армию, а там всякое может быть, там надо страну нашу защищать. Пусть уж если что, так чтобы по правилам было…как у людей — запричитала Рива Львовна и даже смахнула набежавшую слезу.
-Да прекратите вы, женщина! У нас Советская Армия! У нас ничего не может случиться! Что за люди? Мракобесие какое-то. Вы вот что, осенью приходите. Отсрочку я оформлю. Только не режьте больше ничего! Ей- Богу, цирк! Кино какое-то!
-Так что нам еще резать, доктор военврач? Что надо было так уже- ответила Рива Львовна и семья направилась к дверям.
-Постойте- окликнул военврач- А это…размеры потом, ну, когда все заживет, сохраняются?
-Какие размеры?
- Ну, эти. Того, что обрезали.
Рива Львовна с тоской взглянула на мужа и грустно ответила:
-Если бы сохранялись, доктор военврач, так мы бы и мужу второе обрезание сделали, для закрепления результатов.
Русокосая медсестричка закрыла рот и стала что-то быстро писать в медицинской книжке.Через полгода Додика в армию не взяли. Доктор Шварц, как и обещал. Положил его в больницу, а там оказалось, что у него и правда есть болезнь язва. Рива Львовна теперь кормит Додика исключительно бульоном и курочкой и говорит, что единственное хорошее, что она видела от этих ваших ПВО, это то, что Додик с их помощью стал настоящим кошерным аидом и теперь может быть хоть раввином в синагоге на Лермонтова. А оно Додику надо?

© Моралес

Лучше классика почитаемMGmike эМГэМайк. Курьер.

Меня ващето Павлик зовут. Ща я историю одну расскажу, которая в полной мере характеризует мои навыки притягивать нелепые адвенчуры на свою тушку. Кто не в курсе, тут можно пофтыкать (Копирайтер, Властелин сновидений, Фотохудожнег, Грущщег). Ну лан.

Мариначка как-то мне говорит, типа, а почему бы тебе, Павлик, на лето не устроицца на работу. Подруга моя, Юлька, фирму держит не слабую, "Глория" называецца. Подарочно-развлекательного направления и чтоб хорошее настроение было у клиентов. А у Юльки, чтоб деньги, ога. А то, говорит, ты кроме интернета Не верно путного в жизни не видел. А много интернета в день - вредно. И кароч, она сократила моё времянахождение в сети. Ровно на восемь часов, сцука.

Я на Маринку так-то не в обиде. Потому что Юлька зачотная пелотка оказалась. Постарше правда чутка. Но это как раз тот случай, когда старость в радость. Лишние три-четыре года сказались на опыте и на, один размер больше, сиськах . Я даже новое название для фирмы придумал - "Глубокая Глория", ну это после того, как я в коллектив вливался произошло. Потом расскажу какнить.

Вобщем у Юльки какой-то ниибацца контракт с китайцами был. Корпорация, чота там, "Лаоцзы Брюс Ли Инкорпорейтед", я даже один раз представителя ихнего видел, на молодого Боло Янга похож, только тощий. Так вот, эта самая ЛаоДжекеЧан поставляла такие игрушки мяхкие. И до того футуристическо ебанутого вида, что с трех попыток не определишь кто это, слонег или зайчишко, иль там ваще ослег. Но фишка вся в том была, что в них чо нить скажешь, а эта мяхкотелая непонятная вещь тебе в ответ писклявым голосом тоже самое. Прикинь! Говорящее беспезды изделие.

Чота вспомнил, у меня в деццтве была игрушка любимая. Медвед плюшевый. Тоже умел говорить. Типа:
- Добрая женщена, не могли бы вы налить кружечку вкусного киселя для бедного медвежонка?
А мама улыбалась и наливала, потому что он моим ртом говорил, ога. И реальный медвед был, руки ноги гнуцца. А эти тушканчики вещали таким голосом пидарасным, патипу как у Бибера блять, только однояйцевого. И то, единственное, было зажато струбциной впесду намертво. Я как-то одного далеко без карты отважился послать, так мы с этой диковинной живностью полчаса скоротали. Пока Виталий его не забрал.

Виталий это такой пенснарь с паяльником, он чинильщиком работает и еще рационализатором. Кетай, хуле. Брак встречаецца иногда. Практически в каждой партии. У кого громкость хилая, только со стетоскопом слушать, у кого ваще врожденная немота. Так этот очкендр им харакири сделает, в пузе паяльником пошерудит и абгемахт. Как новенький, блять. Суслег такой-то готов к пополнению словарного запаса нах!

Ну вот. В тот день мне Юлька и сообщает, Павлик, на сегодня у тебя всего два заказа. День рождения у какого-то мелкого пиздюка и, самое важное, ниибацца йубилей одной компании. Чота "Сар Опт Тех Снаб", кажецца, я названия путаю иногда, поэтому по путевому листку сверяюсь перед дверью. Чтоб ниапазорицца. А то назову человека иначе, чем его родители придумали, неловко получицца. Вахтанга Вольфрамом, например, или Светлану Свеклой.

И обязательно проверь каждую, продолжает Юлька, ибо заказ мега оптовый, в этом Сархуйнипаймиснабе дохуя человек сотрудничает. И в честь празнека корпоративного каждому надо диковинку разноцветную вручить. Выдала коробку внушительных размеров, отсчитала самолично шерстяных уродцев и ускакала куда-то. К Боло Янгу наверно. Мне пох, я не ревнивый, да и Мариначка у меня имеецца.

Я честно проверил каждого волосатого бойца. Парочка оказалась контуженными слехка, хрипели чота непонятное в ответ. Но доблестный Виталий произвел вскрытие и уродская рота была укомплектована, а вскоре и упакована в ящике. Для пиздюка игрушку я выбрал самолично, и поселил его в свой рюкзачок, на котором нерусскими буквами написано "Металица".

И песдую я значит через весь город, как Детмарос с подарками, только летом. А хуле, мне кто-то из сослуживцев перевел название нашей шаражки. Может Юлька, у ней с иностранцами плотные связи, а может и Виталий, у него очки и умный он ниибацца. Щастье получилось, кароч. А я выходит доставщик этого щастья в отдельно взятую семью.

Правда семья пиздюка была не полной. Мама, бабужко и сам Матвей, эт щегла пятилетнего так звали. Но добрые все! Таких людей щас редко встретишь. Проходите типа к столу, отведайте нашей заибательской шарлотки праздничной. А я чо, приглашают же. Ну и сточил кусочек с чаем, заодно с Матвеем подружился, да в грусные глоза его мамы поглядывал. Глоза, я вам скажу, как у одного персонажа из мультика, которого Бандерас озвучивал. Да-а-а.

Кста, пока с мелким имя для зверька придумывали, (я предлагал оригинальное Кюхельбекер, а Матвей - просто Сирёжа, сошлись на том, что имя должно быть необычным и неповторимым, прозвали непонятное существо хлестко - Оползень), я заметил одну особенность. Если в нашу совместно-кетайскую пушистость вещать нормальным тембром, на выходе получишь кастрато-меццосопрано. А если как профессор Лебединский, чо нить пиздарезнешь, хоп май ли! Нормально-хуманоидная речь.

Попрощался я с отзывчивыми людьми и не менее отзывчивым Оползнем с какой-то тоской в сердце. Но обещал проведать маму Матвея, пока сын в садике, а бабужко в собес сдриснет, и попер посылку на следующий адрес.

А там! Солидно все ФИГАСЕ каг. Охранщеги в пиджаках, стоять недвигацца, стриляю на поражение, чо в ящике, Петрович дай металлоискатель. Кароч еле пропустили. В зале столы накрыты едой вкусной, спиртное почти нетронутое, люди нарядные, трезвые еще. Торжественная часть какбэ еще не окончилась. Я ответственное литсо нашел, для кого кетайская гвардия предназначалась, чтоб расписалась в бумажке. Ничо так тётка, но близорукая сдецл, в графе где Матвея адрес афтограф забубенила, но я и так дорогу запомнил если чо, зрительная память, акакжы.

Ну и эта тамада, или кто там она у них, конферансье далеко без карты, сказала, спасибо дескать за доставку, положите груз вон туда и свалила стихи четать на импровизированную сцену, чотатакое:

"В нашей корпорации
Первичный половой признак мужч лежит на рации"

Только умными нормальными словами и пафосно еще так. Это я только глупости всякие придумываю и сам ржу с них. Кароч, всю историю этого самого "техСнаба" рассказала с момента основания. И с выражением, как Пахмутова. Или Ахматова, я путаю их слегонца. А я люблю стихи слушать, но только сидя. И с краешку за стол приземлился. А напротив...

Вот как в сказке прям. У которой брат-ебанько из лужицы водицы испил. Алёнушка ваще! Сидит, скромно так, пустую тарелку разглядывает и ресницами своими хлопает. Вернее апплодирует даже. Красавица ниибацца. Я даже момент стихотворения, где расказывалось о том, как доблестно преодолел "техСнаб" дефолт имени чорного четверга, праибал восвояси.

А разрешите за вами поухаживать, осмелился я. Салатику положить? Чучуть Шомпанскава, в качестве знакомства? Вот этих маринованых мидий н-н-нада? И только она заулыбалась, зарделась вся, уже и номер телефона хотела оставить даже, это я в глозах ее замечательных прочитал, как...

Чувствую стропы от рюкзачка моего натянулись. Йоптвайу мама душу бегемот! Резко так, как у десантника почти. И ногами сучу мелко, а земной тверди не попираю совсем. И лечу. Лямки в плечи врезались и парю блять. Парашютист ебаный. И выражение литса у меня, как у Артура Смолянинова из "Девятой роты", в тот момент когда он на голую Белоснежку фтыкал.

Я почему так верно идентифицировал? Мимо зеркала как раз пролетал. Один в один сыграл мимикой персонажа, беспесды. И заодно увидел причину моей антигравитации. вступать в половую связь шкафоамбал! Хуевертина песдец! На вытянутой руке меня к выходу направляет, гад. И кароч, не пинков, ни других ускорений, ничо такого не было. А то бы я из копчика пазлы складывал, как Кай у Снежной Королевы. Вечность, далеко без карты. Он меня, кароч, небрежно так, как соплю щелчком с пальца стряхнул!

Приземлился я, как раз возле своей посылки. Парашют естественно не раскрылся, мало того, по скворечнику мне приложился. Нелепый вид у меня был, лежащий человек в скомканой папахе с надписью "Металица". А в зале притихли все, йопта, шоу же бесплатное.

И в этой гробовой тишине, я, что есть мочи, максимально приблизившись к коробке с кетайским зоопарком, зычным Джигурдячьим голосом ору:

"ООО Сарштучкаснаб -
сборище жлобов и жаб"

И даже ни малейшего угрызения совести, что Алёнушку в отряд земноводных походя записал, не испытал.

Первым меня услышал наверное тот самый слоник, которого Виталя починял перед выездом. Радостно хрюкнув, он повторил мой стихотворный перл близлежащим соседям. Те, в свою очередь, встрепенувшись, передали шедевр далее. И тут я понял, что такое цепная реакция на деле. Или другая какая прогрессия. Распахнул коробку пошире, пнул ее ногой, на центр зала, послышнее чтоб, и быстро ретировался. А вслед мне неслось, наперебой:

сборище жлобов и жаб...
рище жлобов и жаб...
жлобов и жаб...
и жаб...

***

Юлька меня естественно уволила. Но я зла на нее не держу, директор "Глубокой Глории" как-никак. И знаете чо? Наверно не расскажу я вам, почему такое название получилось. Это когда я в коллектив вливался произошло. В завершение вечера, ога. Ей еще замуж выходить... Да и не по-паццански это. Как-то так...

© MGmike эМГэМайк. 2013, ак тябрь.

искусствоведов группа тихо
восторженно глядит на холст
и вдруг один седой и строгий
отчотливо сказал говно